Если вы будете мечтать, мечтать по-настоящему, то независимо от того, какой дорогой поведет вас судьба в начале пути, всегда перед вашим взором образуется развилка, которая даст вам шанс на минуту остановиться и задуматься, в какую сторону свернуть. Мария Сарбукова оказалась на такой развилке…
Читайте эксклюзивное интервью с актрисой театра Луны Марией Сарбуковой на портале «Твой Центр».
Помните свои девичьи грезы? О чем мечтали в детстве?
Я с детства знала, что буду артисткой. Единственное, думала, что буду петь. В переходном возрасте я мечтала о рок-группе, ведь в душе я всегда была рокером, настоящим Фредди Меркьюри. И всё, что мне было нужно – это сцена, я изначально рвалась именно туда. Так вышло, что в кругу моих знакомых появилось много актеров, и я поняла, что этот мир гораздо интереснее, мне захотелось большего, чем просто петь.
У вас два высших образования. Одно из них экономическое. Как получилось, что вы пришли в актёрскую профессию?
Что касается первого образования – вы же понимаете, что в большинстве случаев, ни один родитель не хочет, чтобы его сын или дочь были артистами, считают эту профессию несерьезной. «Ты сначала получи нормальную профессию, а потом делай что хочешь» — примерно такой разговор состоялся и у меня с родителями. В моей семье у всех преимущественно техническое образование. Поэтому мне пришлось три года проучиться на очном отделении Государственного Университета Управления, институт Управления в Энергетике, кафедра Международный Топливно-Энергетический Бизнес. Уже тогда я четко понимала, что это не мое. Не дай бог меня на атомную станцию отправить, от меня даже компьютеры зависают (смеется). Конечно, изо всех сил пыталась себя перенастроить, но поняла, что если я продолжу обучение, то это может стать просто опасным для окружающих людей (смеется). Еще будучи студенткой ГУУ, играла в команде КВН и всегда участвовала в различных мероприятиях, активистка невозможная была. В конце концов мама поняла, что я не сдамся, и мы договорились, что я буду поступать в театральный вуз.
Вы закончили РАТИ-ГИТИС, мастерскую Проханова. Почему именно мастерскую Сергея Борисовича, так сложились обстоятельства или шли к нему целенаправленно?
К моменту поступления в ГИТИС я уже вовсю пела и танцевала. А поскольку у Сергея Борисовича изначально был свой театр, где используются такие выразительные средства, поступала с мыслью, что этому театру нужны такие люди, как я.
Мария, расскажите об одной из самых ранних ролей, которую получили во время учебы.
Уже на втором курсе получила свою первую роль в пластическом спектакле Олега Николаева – «Ноты Нино Рота». Роль была небольшая – жена одного из сыновей крёстного отца, но это дало мне возможность уже во время учебы поработать с большими и сильными артистами, а это – колоссальный опыт. Мне в этом смысле очень повезло, ведь люди, которые не учатся при театре, можно сказать, живут в тепличных условиях, поэтому приходя на настоящую театральную сцену, сталкиваются с вещами, которые пока плохо понимают, и соответственно первое время им приходится вполне серьезно перестраиваться.
Как вы попали в театр Луны?
Мы учились при театре, потихоньку начали появляться маленькие роли. Мне очень помог спектакль «Ночь Нежна». Так случилось, что когда я училась на третьем курсе, ни одна из актрис, игравших Розмэри, не смогла играть в спектакле в связи с занятостью в других проектах, а отмена спектакля для человека театрального возможна только в случае смерти, так что у меня появился шанс, а так как у меня очень хорошая память, и есть некое сходство с Лерой Ланской, Сергей Борисович предложил попробовать свои силы в этом спектакле. Для меня это был совершенно другой уровень. «Ночь Нежна» стал для меня одним из самых любимых спектаклей, наверное, потому, что был первой серьезной драматической работой. Как раз после него, я думаю, Сергей Борисович посмотрел, и понял, что я подхожу театру. У меня замечательные партнёры, которые мне очень помогли тогда, у нас вообще замечательная труппа. Невероятное везение то, что у нас происходит!
В спектакле «Ночь Нежна» вы играете юную Розмэри – чистую, наивную, невинную девушку, которая влюбляется во взрослого мужчину, к тому же, психоаналитика. Он ранит ее, что повлекло необратимый процесс трансформации ее личности. Вам близок образ этой героини?
Будем честны, артисты – люди с судьбой. Люди, ничего не испытавшие в жизни, как правило, не приходят в эту профессию. Очень важно понимать то, о чем ты говоришь со зрителем. Розмэри Хойт оказалась по-настоящему драматической ролью, хотя вначале это очень светлая, легкая, полная желания жить девочка. В итоге жизнь ее складывается так, что она теряет очень важную вещь – способность любить! Первая любовь – очень сильное чувство, оно оставляет неизгладимый след в судьбе каждого, а тут отношения со взрослым мужчиной, к тому же, психоаналитиком. Ведь кто такой психоаналитик? Это человек, который настолько тонко понимает законы и тонкости психики, что должен нести огромную ответственность за каждый свой поступок, потому что сила и точность его воздействия может быть сравнима со стихийным бедствием. Именно такое стихийное бедствие и происходит с моей героиней. Это очень сложный спектакль, и, безусловно, чтобы хорошо сыграть, тебе необходимо найти в себе или своей жизни что-то близкое к происходящему.
Как вы думаете, актерский дар – это нечто врожденное? Или его можно развить упорством и трудом?
Достаточно сложный вопрос, потому что все в этом мире относительно. Безусловно, без труда и саморазвития даже очень талантливый человек может быстро иссякнуть. Ведь талант, по большому счёту, это то количество выразительных средств, которыми ты можешь виртуозно пользоваться. И чем больше ты знаешь и умеешь, тем больше и интересней ты работаешь, свободный навык позволяет тебе глубже понять и, возможно, прожить ту или иную ситуацию.
Многие актеры говорят, что пропускают жизнь своего персонажа через себя. Как вы думаете, это необходимо делать или можно хорошо сыграть, абстрагировавшись от своего героя?
По-моему, своего рода мазохизм присутствует в жизни каждого артиста. И где-то глубоко в душе, нам это нравится, иначе бы даже мысли не возникло идти в актерскую профессию. Мне кажется важным понять психологию персонажа, попробовать пожить как этот человек. Во-первых – это помогает лучше разбираться в психологии, во-вторых – подсказывает какие-то вещи в жизни. Без достаточного погружения я не вижу смысла выходить на сцену. Я не говорю про маниакальное погружение – это уже болезненная история. Важно понимать своего персонажа, сопереживать ему, потому что если ты не испытываешь никаких эмоций, то откуда они возьмутся у людей в зале? Зритель всегда чувствует фальшь!
Вы сказали, что зритель всегда чувствует фальшь или недобросовестную работу актера. Были ли у вас ситуации, когда чувствовали, что не полностью выложились на спектакле?
Бывает по-разному. В любом случае, твой организм – не машина, мы живые люди. Нужно понимать, что театр, в отличие от кино, – это всегда живой процесс. Например, сегодня ты смог дойти до максимума, а завтра твоя психика может быть к этому не готова. Уровень игры не падает, потому что с годами приходит стабильность, но, иногда понимаешь, что ты могла лучше, или в каком-то моменте можно было сделать чуточку интересней. В театре ты много раз играешь один и тот же материал, но, когда ты начинаешь лучше понимать мир, внутренне меняться сам, соответственно начинаешь транслировать уже другие вещи. Ты начинаешь искать и понимать, что можно сделать немного по-другому, и невольно задаешься вопросом: «Почему я не думала об этом раньше?». В театре бывает все.
Помните свои ощущения, когда впервые вышли на большую сцену. Что чувствовали и как происходил процесс адаптации?
Я очень хорошо помню тот день. Это был пластический спектакль. Я студентка, а вокруг меня профессиональные большие артисты – я была на грани паники. Единственное, что меня спасало, это понимание, что я станцую. Но так как это не меньше и драматический спектакль, надо было хорошо сыграть. Сначала было очень страшно. Но вы знаете, у меня за минуту до выхода выключаются все страхи, я иду и просто делаю то, что нужно. Есть только сцена, я и зритель, ну и партнеры, конечно, если они есть (смеется). Когда впервые у меня произошел такой щелчок, ощущения были непередаваемые.
У вас есть какой-нибудь ритуал, может быть примета, которой следуете перед выходом на сцену или просто существует некая особенность подготовки к спектаклю? Поделитесь секретом.
Все зависит от спектакля. Перед каждым ритуал разный, смех смехом, но это правда. Перед репетициями у артистов вырабатывается рефлекс. Артисты абсолютно рефлекторные люди – им сказали «начали», они пошли и начали. Был момент, что мы не могли начать репетицию без чашки кофе в буфете, и, если ты этого не сделал, сколько бы ни старался, все, конец (смеется). А например, «Гамлет — точка G» во многом построен на голосе, это очень серьезная речевая и вокальная работа, поэтому, в первую очередь, ты занимаешься своими резонаторами, это основное что нужно подготовить. Ты уже знаешь, что все остальное ты сделаешь. У каждого артиста что-то свое. Такого, что, например, подкову в туфлю положила, чтоб счастливей цокать – нет (смеется). Я не суеверна.
Среди актёров у вас много друзей? Или это среда, где царят зависть и конкуренция, присутствует фактор борьбы за роль, например.
Из всего того, что я слышала и видела, у нас действительно одна из самых дружных трупп. Было даже такое, что на пробах в Мосфильме фотографии друг друга оставляли. Вопрос конкуренции, безусловно, есть, но у нас все проходит благородно. Даже если есть какие-то разногласия, решаем их беседами. Мы не подсыпаем друг другу яд, не подкладываем битое стекло и не вырываем волосы из-за роли (смеется). Тем более в театре выбор всегда остается за режиссёром и художественным руководителем.
Для вас важна работа в команде или комфортней быть индивидуалистом?
Театр – искусство коллективное. Здесь можно быть индивидуалистом, но далеко ли ты уедешь? Тебе всегда нужен партнер. В его роли может выступить даже зал. Это не значит, что ты идешь на поводу у зрителя, просто искусство – всегда диалог. А те моменты, которые бывают с хорошим партнёром, незаменимы.
Чем готовы пожертвовать ради карьеры?
Я не люблю слово жертва. Как правило, жертва не нужна ни жертвующему, ни тому, ради кого она делается. В данной ситуации – это неправильное слово, это вопрос выбора. Конечно, я не буду кидать ребёнка на произвол судьбы из-за работы. Есть определенные границы – есть работа, есть дом. Например, жертвой может быть здоровье. Хотя у артистов оно очень крепкое (смеется). У актера сложная профессия – тебе сказали надо, и ты должен идти и делать, что бы там у тебя не происходило. Спектакль идет, и ты не можешь его отменить, ты не имеешь на это морального права, как минимум. Но такая же сложность есть и у медиков, и у военных, и у людей из других сфер, у которых профессия – жизнь.
Вы говорили, что родители хотели, чтобы вы пошли по их стопам, получили техническое образование, но мечтой была творческая профессия. Она сбылась. Сейчас у вас есть новая мечта?
Изначально моей мечтой было – петь. Теперь – это кино. Когда уже есть определённый опыт работы в театре, и ты понимаешь, что уже хорошо освоился, хочется чего-то нового. Тем более кино – это совершенно другая работа. К тому же в кино масса возможностей сделать то, что в театре ты не мог себе позволить или представить.
Где комфортней себя чувствуете, на съемочной площадке или на сцене театра?
Это как велосипед и ролики. Если вы умеете ездить на том и на другом, то это вопрос выбора. Совершенно разное движение, совершенно разная работа.
Не хочется говорить громких слов про кумира, скажем так, кто ваш вдохновитель в актерской сфере?
Среди зарубежных актрис – я обожаю Мэрил Стрип. Я понимаю, что если смогу достичь такого уровня мастерства – то это то, о чем стоит мечтать. Есть очень много талантливых актеров и режиссеров, которые нравятся. Например, обожаю Педро Альмодовара. Это не значит, что другие хуже. В свое время большое влияние на меня оказал Жан-Луи Барро, французский режиссер, мим, хореограф, его мемуары « Воспоминания для будущего». Это потрясающая книга. Я поняла, что эта книга, как тот кусочек пазла, которого не хватало для полной картины. Профессионализм таких людей по-настоящему впечатляет. Я, наверное, немного старомодна, но просто обожаю Вивьен Ли и Одри Хепберн. Хотя, я считаю, что Вивьен Ли, как актриса, сильнее. Может так сложились обстоятельства, что у неё репертуар обширней. Как такого кумира у меня нет, есть огромное количество людей, талантом которых я восхищаюсь.
С кем из героинь классической литературы себя ассоциируете? Может быть это Наташа Ростова или Татьяна из «Евгения Онегина».
Я всегда рассматриваю персонажей с точки зрения игры – моего желания сыграть. Когда я только поступала, мне безумно нравилась Настасья Филипповна из «Идиота». Сыграть ее было моей «голубой» мечтой. Мне казалось, что другие героини не так интересны, как эта женщина с характером, с судьбой. Всегда интересней играть персонажа с большой судьбой. Тем более у русских женщин вообще душа широкая (смеется).
Сейчас, наверно, хотела бы сыграть Марину Цветаеву или Мата Хари, в общем, направление не сильно изменилось.
Какое событие в 2015-м году стало для вас знаменательным?
Я попала на мастер-класс знаменитого голливудского коучера Иваны Чаббак. Мне удалось с ней поработать. Она великолепная женщина. Она соединила систему Станиславского с психотерапией – очень действенная вещь, благодаря которой докапываешься до самых глубин подсознания. Если ты хочешь быть максимально выразительным, то придётся вытащить из себя порой даже самые страшные и болезненные вещи. Она перевернула многое в жизни, и в осознании профессии.
Ивана вытаскивает нужное практически из любого артиста, а когда это происходит у тебя на глазах – это чудо. Она точно попадает в цель, благодаря чему все приобретает совершенно другой окрас. Это срабатывает, эта такая кнопка пуск, у тебя вдруг по щелчку все меняется в голове. Некоторые упражнения и «рецепты» помогают тебе по-новому раскрыться. Раскрыться на публике – это вообще дело, не такое простое, кстати, поэтому первое, чему учат в театральных вузах – это уметь расслабляться и быть собой.
Я слышала, что в театральных вузах учат раскрепощению на публике, например, говорят спеть или станцевать на Арбате…
Да, бывает такое. Чтобы не считать это чем-то из ряда вон выходящим, чтобы ты мог себе это позволить. У Наталья Когут методы примерно такие же. В ее постановке «Гамлет — точка G», когда ты в полуголом виде выходишь играть большую трагедию, поначалу тебя это очень смущает. Мы драматические артисты, мы к такому не привыкли, плюс ко всему, в спектакле очень много танцев, даже есть элементы стрипластики, что само по себе подразумевает определенную смелость. И чувствовать себя при этом хозяйкой положения – большого стоит. Это психологический момент, который тебе надо преодолеть.
Какая она, Мария Сарбукова?
Разная. Так как все творческие люди пребывают в вечном поиске, мы всегда меняемся, поэтому в зависимости от многих факторов все бывает совсем по-разному. Но одним из своих главных качеств я считаю – искренность.
Это роскошное качество в наше время…
Да, это именно роскошное качество в наше время, не каждый может его себе позволить.
Часто близкие люди приходят на ваши спектакли? Могут позволить себе дать оценку вашей игре?
Родители очень болеют за меня, за мои спектакли, особенно если это премьера. Всегда очень переживают. Конечно, есть разные родители. Некоторых, мысль о том, что их ребенок вышел на сцену приводит в такой восторг, что уходит объективность, и они считают его гениальным, независимо от того, что происходит. Есть наоборот – строгие судьи. Мои близкие в меня верят. Я даже не думала, что так будет. Они стараются помогать – если видят, что были неточности в игре, то обязательно скажут об этом, конечно, отметят, что понравилось. Я чувствую невероятную поддержку. Что касается знакомых, то здесь все индивидуально. Кто-то разбирается, кто-то нет, кто-то в принципе разговорчивее, а кто-то считает неприемлемым обсуждать профессиональную деятельность.
Есть категории вопросов, которые приводят в недоумение артиста?
Для меня царь-вопрос это – «В каких ролях ты сегодня была?». Я всегда теряюсь при ответе, у меня же не развитая шизофрения (смеется). Театр – это очень сложный процесс. Я порой по полгода работаю над одной ролью, чтобы получить необходимый результат. Так что, есть странные вопросы (смеется).
Но есть еще один замечательный момент – категория людей, которая не имеет понятия, о чем говорит, но сами считают себя экспертами в любом вопросе. Они начинают учить тебя играть. Слава Богу, это происходит редко, на моей памяти было всего несколько раз. А начиналось все со слов: «А вот когда я в студенческом/школьном театре играл…». Я всегда говорю, что обязательно учту их пожелания (смеется).
Вы спокойно воспринимаете критику?
Да, всегда прислушиваюсь. Я считаю, что это очень важный момент, потому что мы все – не идеальны, тем более гениальной я себя не считаю. В работе порой необходимо критическое слово. На данный момент, мне порой даже не хватает такой встряски. Режиссер присутствует не на каждом спектакле, и через какое-то время, когда ты уже очень долго играешь, в определенный момент перестаешь понимать, в каком направлении двигаться дальше. Как раз для этого критика и нужна.
Вы же еще причастны и к кино. Какие впечатления от съемочного процесса? Какие различия с театром отметили для себя?
Театр и кино – это совершенно две разные работы. Когда я первый раз попала на съемочную площадку, то даже не представляла до конца, что меня ждет. Театральный актёр, когда оказывается перед камерой, начинает играть сразу на 10-й ярус. Хорошо так играть, чтобы все слышали и видели(смеется). Это обычно приводит в ужас съемочную группу, их начинает потрясывать. Поэтому далеко не каждый любит театральных артистов, потому что не все могут перестроиться. Когда я это поняла, у меня случился шок. Мне казалось, что я совсем не выразительна, а выяснилось, что это не так. Нужен баланс. Выразительность, которая нужна на сцене, в кино не работает. Все нужно выражать более мелкими эмоциями. У тебя глаз задёргался — уже сыграл, а на большой сцене театра никто этого не заметил бы. Бывают разные режиссёры, разные требования, кто-то больше работает с артистами, кто-то меньше. Мне очень нравится, если в сценарии есть юмор. Даже если это драматическая роль, всегда должен быть юмор. Ведь наша жизнь не бывает либо чёрной, либо белой. Поэтому для того, чтобы появился объем нужны такие вкрапления. Также у меня был опыт каскадерских съемок.
Какая из ролей в кино запомнилась больше всего и почему?
Съемки были преимущественно в сериалах. Я люблю каждую свою роль, что-то выделить сложно. Запомнился сериал «Оса». Мне очень нравился мой персонаж, потому что он был душевным. У девушки была серьезная проблема: ее любимый муж — алкоголик. Более того, в России это тема многим близка. Я считаю, что затронута важная проблема. И режиссер был замечательный. Есть категория мужчин, которые подходят к тебе, и ты видишь в его глазах такое глубокое уважение и восхищение к женщине, к человеку, что таешь сходу, хотя, он еще ничего не сделал (смеется).Это был один из тех случаев, когда в человеке присутствовала такая мощная чувственная сила. А если такой человек с тобой работает, то ты, соответственно, тоже подключаешься к этой чувственный мощи, практически шекспировской.
Расскажите об особенностях каскадерской работы. Все-таки вы хрупкая девушка, и очень сложно представить вас, можно сказать, рискующей жизнью.
Да, я не типичный представитель этой профессии. Каскадеры в большей степени спортсмены, тут нужен минимум эмоций, максимум точности. Любая эмоция, любой страх могут помешать работе. Но не надо впадать в крайности. Если ты вообще не боишься – тебя надо срочно убирать с площадки, потому что ты явно не в себе, у тебя отключились инстинкт самосохранения, и самое главное, голова. А это просто опасно! В этой работе профессионалами выработана четкая схема, а ты являешься одним из ее винтиков. Такие швейцарские часы. Основное качество, по которому ты можешь или не можешь работать каскадёром – это адекватность. Если ты не впадаешь в панику, когда находишься в стрессовой ситуации – задатки, однозначно, есть. Если ты не отрываешь руки, не кричишь и не убегаешь в панике в другую сторону, то можно побеседовать на эту тему (смеется). Я никогда не думала, что это может произойти со мной.
Помните свою первую каскадерскую работу?
Моя первая каскадерская работа – это горение. Я не думала, что такое вообще возможно со мной. Я достаточно хрупкая девушка, которая никогда не занималась спортом профессионально – никакого бокса, сплошные танцы. Не спортсменка, но тем не менее…
Что посоветуете начинающим актёрам, которые еще не реализовали себя в профессии, у которых пока что-то не получается?
Невозможно ничему научить, можно только научиться. В первую очередь – работать! Нужно всегда копать и искать, если хочешь чего-то добиться. Можно привести лошадь к водопою, но нельзя заставить её пить. Нужно не бояться спрашивать, не бояться ошибаться – это нормально явление, мы все учимся. Когда мы родились и только делали первые шаги, мы падали – это нормально, это процесс обучения. Ты всегда имеешь право на ошибку, в этом нет ничего криминального. Главное – не отчаиваться!
Какой из спектаклей с вашим участием самый любимый, помимо «Ночь Нежна», и почему?
Помимо «Ночь нежна», наверное, мюзикл «Губы». На данный момент это самая серьезная актерская, драматическая, вокальная и танцевальная работа. Соединение всего и сразу – нагрузка колоссальная. Главное – есть музыкальный материал, который сложен для восприятия. Человеческое ухо воспринимает музыку по-другому. Не все слушают сразу текст в песне, а донести мысль зрителю надо, чтобы он понимал, что происходит.
Этот спектакль по Набокову. Он очень сложен сам по себе, тем более там такой переворот. Это главная роль и большая ответственностью. Можно сказать, что этот спектакль мы тянем втроем: я, Евгений Аркадьевич и Вова Бегма, с которыми мы играем. В первое время после спектакля я еще час сидела в гримерке, потому что у меня просто не было сил идти домой. Там настолько сильный эмоциональный скачок – из легкой аферы вырастает трагедия, эмоции, доведенные до максимума, человек, который доходит до убийства. В этом спектакле все доведено до максимума. Если ты действительно выкладываешься полностью, то это очень сильно выматывает. Только потом учишься распределяться, и сил, при необходимости, становится больше.
В «Мэри Поппинс – Next» у вас тоже главная роль. Скажите, почему зритель должен прийти именно на этот спектакль?
Это очень добрая сказка. Мне нравится, что она немного оторвана от классики. Это хорошая и добрая история для детей, и для взрослых в том числе. Я считаю, что независимо от возраста на детских сказках должно быть весело всем. Если всё хорошо сделано, то скучать не должен никто. Мэри Поппинс – это любовь и добро, к которому все тянутся. Многие теряют эти ощущения со временем, так как перестают видеть это в жизни. Это сказка для того, чтобы вновь почувствовать себя ребёнком – хорошим, добрым, чтобы в тебе родилось что-то светлое.
Представьте, нет настроения, полнейшая апатия ко всему. Что вас может вывести из этого состояния, может быть прогулка по лесу, музыка?
Я стараюсь не впадать в такие состояния. Это пустая трата времени и энергии.Но если уже такое случилось, то в первую очередь, нельзя в таких ситуациях сидеть одной дома, нужно любым способом привести себя в порядок и выйти к людям, где-то погулять, если хочется подумать и поговорить с кем-то. Обязательно музыка. Без музыки вообще не существую. Есть люди, которые любят танцы или йогу, к примеру, это прекрасная история, которая тоже помогает. На данный момент – мне помогают занятия аргентинским танго. У меня замечательный педагог, на мой взгляд, один из лучших в Москве – Пётр Лихачёв. Замечательный тангеро, тонкий, деликатный. Сейчас я занимаюсь с ним отдельно, мы делаем номер.
Что сподвигло к занятиям аргентинским танго?
Танго уже само по себе очень романтичное слово. Мне нравится четкое гендерное разделение. Здесь главный мужчина, для современных женщин это такой психотренинг (смеется). Это неимоверно вредная привычка делать все самой и ни на кого не рассчитывать. А в танго все замечательно, все на своих местах. Я не могу сказать, что я за домострой, но, однозначно, я за гендерные различия. Мужчина должен делать свою работу, женщина свою. У нас разные типы внешности и энергии, соответственно разные задачи. Не может такого быть, чтобы женщина заместила все вдруг – это абсурд, это незачем. Аргентинское танго – сложный танец. Первые полгода мы боролись с Петей, я думала, что мы подеремся (смеется). А еще танго называют танцем пятиминутной страсти, очень чувственно и игриво, по-моему.
Мария, подводя итог нашего разговора о вашей творческой жизни, скажите, что для вас театр Луны?
Это целая веха в моей жизни: здесь проходило мое образование, здесь я провела много времени, тут огромное количество хороших людей, друзей, которые многое дали мне, с которыми многое прошли, и, конечно, опыт, который здесь был получен – неизмерим. Нельзя его просто взять и вычеркнуть. Театр Луны – безусловно, большая часть моей жизни.
Что бы вы хотели пожелать читателям портала «Твой центр»?
Первое что хочется пожелать – это света в душе. Чтобы люди никогда не чувствовали себя одинокими. Больше теплого, душевного и веселого общения. Все остальное будет складываться само, просто потому что так устроена жизнь. Всё остальное мы уже привыкли делать самостоятельно – заботиться о себе, зарабатывать – это все жизнь. Побольше теплых воспоминаний и моментов, о которых будешь думать и греться – их должно быть больше жизни!
Мария, спасибо огромное за интервью. В свою очередь, наш портал желает вам покорять все новые и новые высоты, будь то театр, кино или жизнь, всегда оставаться такой же жизнерадостной, открытой и продолжать «гореть» своей профессией!
Анастасия Цуканова
-
Нравится
-